Печальная участь семьи Шамсуддина
Я родился и вырос в Казахстане, в селе Октябрь Кировского района Талды-Курганской области. Сегодня это Коксуский район Жетысуской области. Переехал на Кавказ в возрасте 32 лет. Так вот мы, будучи школьниками, каникулы проводили у нашего дедушки Шамсуддина, в маленьком селе с советским названием «Третья пятилетка» (это в шести километрах от станции Коксу). В основном пасли скот, охраняли большой яблоневый сад, собирали урожай. А по вечерам дружно собирались во дворе у костра. Дедушка брал в руки дечиг пондар (музыкальный инструмент, аналог скрипки или кобыза), кстати, собственного изготовления, и вокруг все наполнялось не совсем привычными для нас мелодиями. Всегда задавался вопросом: «А почему они такие грустные, навевающие тоску?». И только повзрослев, узнав многое о его прошлом, пришёл к выводу, что, наверное, через них дедушка изливал состояние своей души, боль утраты очень близких людей в период насильственной ссылки чеченцев в казахские степи.
Трагедия в горах
В момент депортации члены семьи Шамсуддина оказались в разных местах. Жена Паша и четверо младших детей жили в родовом селении Кей-Мехк. А сам дедушка, его мать Базли и три сына – Саламу (наш отец), Батык и Ахмадхажи – находились в ингушском ауле Ляжги. Так произошло потому что из-за кровной вражды Шамсуддин лет десять назад был вынужден покинуть родной очаг. Впоследствии, правда, конфликт удалось уладить, добиться примирения. Но дедушка не успел вернуться в Кей-Мехк.
Так вот однажды, а было это 23 февраля 1944 года (роковое совпадение), ничего не подозревавший и ничего не знавший о грядущей беде Шамсуддин решил навестить свою семью. Взял с собой двух сыновей, Саламу и Батыка, и рано утром на лошадях отправился в путь в родовое селение Кей-Мехк. Во временном жилище, в селе Ляжги, остались мать Базли и младший Ахмадхажи. На тот момент нашему отцу было пятнадцать лет, Батыку – тринадцать. Утром, когда они, наконец, добрались до Кей-Мехка, который лежал в ущелье, с вершины горы увидели ужасное зрелище. Аул плотным кольцом был окружен вооружёнными солдатами. Повсюду слышались крики, выстрелы, плач женщин, мычание скотины, вой собак. Военные, заметив на вершине всадников, начали стрелять. Произведя в ответ несколько выстрелов, Шамсуддин с сыновьями скрылся за выступом скалы. Все обошлось, только Батыку пулей прошило шубу.
Отец с сыновьями развернули лошадей и спешно отправились в обратный путь. Когда с трудом, после нескольких часов пути, добрались до Ляжги, то и здесь их взору предстала шокирующая картина. В воздухе витал густой дым. Некоторые дома были сожжены. Повсюду были видны следы погромов. Кое-где на снегу валялись одежда, подушки, матрацы. Во дворах бесцельно бродил скот, кудахтали куры. А вокруг – ни единой души. Исчезли также мать Шамсуддина Базли и сын Ахмадхажи. Все трое стояли среди этого кошмара и не могли понять, что происходит в горах. Тяжёлым грузом давили неизвестность, тревога за близких.
Дедушка хорошо разбирался в следах. Тем более, что они отчётливо видны были на снегу. По ним он определил, что основная группа солдат НКВД ушла выше в горы. А следы копыт, двух военных, матери и сына вели вниз, к долине. Оставив Саламу и Батыка на месте пепелища, он отправился вниз, дошел до ингушского села Цори. Здесь, на окраине, он и нашёл мать. Каратели убили ее, закинули в солнечный могильник и завалили камнями. Он с трудом перенёс её в сельскую мечеть. Нигде не найдя младшего сына, вернулся в Ляжги, к старшим сыновьям. Нашёл в полусгоревшем доме уцелевший сундучок матери. Там было все необходимое для того, чтобы похоронить её. Днём было опасно это делать, поэтому дед сам, совершив ритуал омовения, вместе с двумя беглыми ингушами предал маму земле на цоринском кладбище.
Новый удар судьбы
После нескольких месяцев скитания по горам Шамсуддин с сыновьями спустился в долину. Это был ноябрь 1944 года. Там их арестовали НКВДэшники и со станции Слепцовской вместе с другими отставшими отправили в ссылку вслед за народом. Условия в вагонах были несколько получше, чем у тех, кого депортировали 23 февраля. Людей было немного. Разрешили взять с собой достаточно еды, теплой одежды, домашней утвари.
Уже в Грозном к ним в вагон подсадили семью Ахтаевых из с. Шалажи. Слышал, что там наш будущий отец Саламу впервые и увидел нашу будущую мать Халипат. Моя бабушка по матери Хадижа, оставшись вдовой, одна растила шестерых детей. Перед той самой трагедией, когда чеченцев депортировали, бабушка Хадижа поехала в город по делам. А вернувшись, увидела своё опустевшее, безлюдное село. Ей уже было известно о случившимся. И она не ожидала увидеть своих детей. Но на удивление они оказались на месте. Во дворе их дома, в небольшом помещении, оказывается, жил квартирант, дагестанец. Он был портным. В тот день, 23 февраля, когда солдаты пришли к ним в дом, дагестанец показал им документ, подтверждающий его национальность. Солдаты подумали, что дети тоже его и ушли. Вот таким чудом они остались дожидаться своей матери. Они так и прожили до ноября месяца под видом дагестанцев. В надежде на то, что все таки народ вскоре вернут обратно. Но, когда бабушка Хадижа поняла, что этого не произойдёт, сама пошла к коменданту, заявила, что она чеченка и хочет быть со своим народом. Вот так и встретились в одном вагоне две семьи Ахтаевых и Идиговых, которые потом породнятся.
В Казахстане семьи высадили на ст. Коксу, это недалеко от Талды-Кургана. Немного обустроившись, Шамсуддин, естественно, начал интересоваться судьбой своей семьи. После долгих поисков узнал, что младший сын Ахмадхажи находится в Павлодаре. Поехал. Нашёл. Привёз домой. Десятилетний сын поведал отцу о том, что случилось с бабушкой Базли (это мать Шамсуддина) в горах. После того, как утром 23 февраля дед с Саламу и Батыком уехали в Кей-Мехк, к ним в дом ворвались русские солдаты. Они устроили погром и основная группа двинулась дальше, в глубь гор. А двум солдатам было поручено доставить Базли с внуком в селение Галашки, где был сборный пункт для депортируемых. На два солдата была одна лошадь.Базли была уже пожилой женщиной, да к тому же полной. И эта дорога ей давалась очень тяжело. Она, выбившись из сил, несколько раз садилась прямо на снег. Солдат пинками поднимал её, видно было, что они торопились, страх подгонял их. Когда достигли окраины села Цори, Базли села и больше не смогла встать. И это решило её судьбу. Солдат, который сидел на лошади, пригнулся и, взяв за руки, усадил Ахмадхажи впереди себя. А второй солдат вытащил пистолет и в упор выстрелил женщине в голову. Это все происходило на глазах у её внука, которого потом доставили на станцию. Слепцовскую и, закинув в первый попавшийся вагон, отправили в ссылку в Казахстан.
Объединив трёх сыновей, Шамсуддин начал поиск оставшихся членов семьи – жены Паши и четырёх детей. Совершенно случайно узнал, что они находятся в г. Ленгере Чимкентской области. Спешно выехал туда вместе с близким родственником. Но здесь его ждал новый удар судьбы. В местных органах узнал, что жена и трое детей умерли от голода и болезней, а дочь Пади кто-то удочерил.
Подавленный такой печальной вестью, бесцельно шёл по улице города, разговаривая с напарником. Навстречу им шла женщина, держа за руку девочку. Когда они оказались сзади, вдруг услышал крик «Изи!» (так дети звали Шамсуддина.) С изумлением оглянувшись, увидел бегущую к себе девочку. Конечно же, он узнал в ней свою шестилетнюю дочь Пади. Прильнув к нему, она плача повторяла: «Изи, Изи». Таким образом, депортация для семьи Шамсуддина обернулась настоящей трагедией. Из одиннадцати членов семьи в живых осталось только пятеро: он сам и четверо детей – три сына и дочь.
Послесловие
В 1957 году (мне тогда было семь лет) чеченцев и ингушей реабилитировали, сняв с них все обвинения, разрешили вернуться на Кавказ, на земли предков. Когда наш отец Саламу сообщил эту радостную весть своему отцу Шамсуддину , тот спросил: «А нам разрешат поселится в наших горах, родовом селении Кей-Мехк?». Услышав отрицательный ответ, сказал: «Тогда я остаюсь здесь, в Казахстане». И он сам, и его сыновья, можно сказать, всю жизнь прожили на казахской земле. Их ценили, уважали за человечность, благородство и честь. Особенно почитаемым был наш отец Саламу. Начиная с 14 лет и до самой кончины жил в селе Октябрь(ныне -Жарлыозек). Для одних он был отцом, для других - сыном, для третьих - братом. Всех любил, как своих родных, помогал и словом, и делом. Знал культуру, язык, традиции и обычаи казахов, трепетно относился и к духовным ценностям. И за это односельчане ответили ему благодарностью. В 1997 году, когда его не стало, они созвали сход и приняли решение присвоить самой большой улице села его имя. Она сегодня так и называется : «Саламу Идигов атындағы көше».