Кровавый пепел Хайбаха. Сожженые заживо.

В огромную конюшню согнали женщин, стариков и детей.  Обложили строение соломой и подожгли. Гигантских размеров костер за полчаса превратил несчастных  в черный пепел. Пытавшихся вырваться из этого ада, расстреливали из пулеметов. Свыше 700 человек погибли в страшных муках. Это ни с чем не сравнимое по своей жестокости преступление совершили не фашисты, а “доблестные войны” советской армии: И не против врага, а против своих же граждан. Команду сжечь людей отдал полковник НКВД Гвишиани. С ухмылкой на лице наблюдая за этим жутким зрелищем, он и подумать не мог, какая участь постигнет его самого на закате жизни

     Иосиф Сталин и его цепные псы типа Берии совершили преступление против целых народов, преступление, которое по своей жестокости и масштабам не имело аналогов. В течение считанных часов чеченцы и ингуши были депортированы. Их под дулами автоматов погрузили в товарняки и отправили в ссылку в Казахстан и Среднюю Азию.
     А было это так. 23 февраля 1944 года (это до чего же надо дойти в своем цинизме и совершить эту кровавую акцию именно в день Советской Армии), когда люди безмятежно спали, в каждый дом по всей республике врывались вооруженные сотрудники НКВД. Они выводили мужчин, в основном это были пожилые люди, на улицу, брали их в кольцо. Возле каждого аула наготове стояли машины с пулеметами «Максим».
     Под аккомпанемент автоматных очередей по горам многократным эхом прозвучал леденящий душу приговор: «Указом Президиума Верховного Совета СССР вы лишаетесь Родины». Мужчины седели на глазах, представители власти, за которую они и их сыновья проливали кровь, убивали, выгоняя людей из домов, гнали их как скот, орудуя прикладами и штыками.
     Следом за мужчинами стали сгонять женщин и детей.
Вот что вспоминает ветеран Г. Абдуразаков, которому в тот черный день исполнилось 14 лет. «Это было страшное зрелище. Повсюду шум, плач, стоны, проклятья. Когда солдаты всех выгнали на улицу, моя бабушка (ей тогда было около 80 лет) упала на землю, вцепилась в нее руками и не хотела подчиняться приказу. Прозвучала короткая автоматная очередь. Бабушка так и осталась лежать, обняв землю. Во дворе дома Магомеда Хазуева тоже раздался выстрел. На глазах у Магомеда убили его любимого сына комсомольца Даяна. Он хотел выпустить коз, но кто-то подумал, что он хочет бежать. Их пытались предать земле, но солдаты не разрешили».
     Живой свидетель Сталинско-бериевской акции писатель М. Сулаев в романе «Горы молчат, но помнят» пишет: «Многие седобородые старики исступленно молились тут же на снегу, громко взывая к Аллаху о помощи и спасении их душ, считая, что и впрямь наступил судный день. Умерших военные оттаскивали в сторону и закапывали в снег».
     «Я видел, как мужчины сжимали кулаки. Видел, как некоторые из них бросались на штыки, а штыки сбрасывали их в бездонную про­пасть, — свидетельствует М. Жургаев, который во время ссылки работал начальником эвако-переселенческого отдела Талды-Курганского обл­исполкома. Туда же летели брички с людьми, а вслед им раздавались выстрелы».
     В течение нескольких часов все села Чечено-Ингушетии опустели, в очагах дымились еще не потухшие угли, во дворах домов бродил скот, протяжно выли собаки, кудахтали куры. Нередко можно было встретить припорошенные снегом трупы людей. Точно такую же ужасающую картину видели горы и 125 лет назад, когда генерал Ермолов посылал карательные экспедиции. Только на сей раз опе­рацией руководил Лаврентий Берия, прибывший в Грозный литерным поездом.
     Горы — немые свидетели всего, что произошло в Чечено-Ингушетии. Они молчат, но все помнят. Помнят и кровавый пепел Хайбаха. То, что произошло и в этом горном селении Нашхоевского сельского Совета Галанчожского района, заставило бы содрогнуться даже средневековую инквизицию.
     Спустя два-три дня после того, как чеченцы были в основном выселены, «малиновые фуражки» (так называли сотрудников НКВД) согнали всех больных, немощных стариков и детей в аул Хайбах. Их закрыли в огромной конюшне и, обложив соломой, сожгли заживо.
     Дзияудин Мальсагов, работавший тогда первым заместителем наркома юстиции, боец Грозненского истребительного батальона был свидетелем сожжения людей. Вот что он пишет: «Точно знаю, что в к онюшне собралось не менее 650-700 человек, поскольку стоял перед самым входом. Горцы заходили, ничего не подозревая. А дальше было вот что. Ворота конюшни крепко закрыли. Начальник Дальневосточного НКВД комиссар Госбезопасности 3 ранга Гвешиани отдал приказ поджечь. Я бросился к нему: «Остановите людей! Что вы делаете?». Он спокойно ответил: «Эти люди не транспортабельные, их надо уничтожить». Я крикнул, что буду жаловаться Берии. В ответ услышал: «Это приказ Серова и самого Берии».
     Дальше еще ужасней. Нещадный, чудовищный костер поднялся до гигантских размеров. Вечный инстинкт самосохранения придал силы тем, кому была уготована самая страшная смерть. Огромные, сильно укрепленные ворота, под натиском людей вдруг рухнули, толпа ринулась наружу. Гвешиани скомандовал: «Огонь!». Из десятка стволов раздались автоматные и пулеметные очереди. Целая гора трупов не позволила никому выйти, ни один человек не спасся».
     Все рассказанное Мальсаговым подтвердила правительственная комиссия в 1956 году. Позднее члены комиссии нашли под обвалившейся кровлей конюшни останки сотен людей.
     Кровь в жилах стынет, когда читаешь списки сожженных и свидетельские показания (впервые они были опубликованы в республиканской молодежной газете «Комсомольское племя»). Самому старшему из жертв было 110 лет, самым младшим, близне­цам, родившимся в эту ночь, — несколько часов.
     В этом страшном аду в черный пепел превратилась вся семья Абухажи Батукаева, живущего ныне в с. Гехи-Чу. Матери было 60 лет, жене - 30, сыну - 12, трем дочерям - от 3 до 7 лет. Самая младшая Таита родилась в тот день. Крик младенца навсегда исчез в зловещем треске огромного костра. Ужаснее того зрелища горцы не знали за всю свою многовековую историю.
     Поезда скорби и печали шли и шли на Восток, увозя вайнахов в неизвестность. На протяжении сотен километров вдоль железной дороги тянулись маленькие холмики. Люди умирали от болезней, холода, голода, а нередко и от пуль конвоиров.
     Геноцид унес свыше 300 тысяч жизней чеченцев и ингушей. Это почти половина тогдашней численности вайнахов. Многие пропали без вести. До сих пор есть случаи, когда родители находят своих уже убеленных сединами детей. Не знающих языка, обычаев, традиций.
     Всевышних Аллаh сурово карает тех, кто сеет зло, насилие, убивает людей. Никто и никогда не спасется от его гнева. Кровавый Сталин, на совести которого миллионы загубленных жизней, отправился на тот свет в одиночестве, по одной из версии, отравленный своими же ближайшими соратниками. Его цепного пса Берию, как собаку застрелил советский генерал. А вот полковник Гвишиани сам испытал страшные муки огня. Будучи дряхлым стариком, прикованным к постели, заживо сгорел в собственном доме. Да пребудут по воле Всевышнего на самом дне ада они и им подобные.
     Все они станут презренными и проклятыми в обоих мирах. Хочу привести некролог, который опубликовал на смерть Сталина всемирно известный чеченский ученый, политолог, гуманист и писатель Абдурахман Авторханов: «Сталин наконец умер. Перестали биться сердце и работать дьявольский ум. Ушел человек, в котором не было ничего человеческого - ни души, ни любви, ни жалости. Холодная жестокость профессионального палача и звериный инстинкт самосохранения роднили его больше со звериным племенем, чем с людьми. Ушел человек, который обессмертил свое имя миллионами смертей самых человечных из людей в чекистских подвалах, колымских рудниках, среднеазиатских песках. Ушел человек, который на протяжении тридцати лет безнаказанно плавал в море крови наших отцов и братьев, в реках слез наших матерей и сестер. Ушел самый проклятый из всех проклятых людей, которые когда-либо шагали по этой земле... Осиновый кол в его могилу! Вечное проклятие его памяти!! Истребительная война его наследству!!! Таков приговор наших народов. Таков он будет и у будущих поколений».